Последовавший за специальной военной операцией уход значительного количества иностранных производителей, в том числе и тех, кто успел разместить производство в России, наглядно продемонстрировал крайнюю ограниченность способностей отечественного производства. Освободились целые ниши в самых разных отраслях, начиная от производства предметов гигиены и заканчивая микроэлектроникой, однако их оказалось некому заполнить. Да, есть и довольно много успешно работающих отечественных производителей, работающих в самых разных сферах, однако в масштабах страны – это капля в море. Декларируемая как минимум с 2014 года программа импортозамещения, по сути, оказалась провалена, что фактически официально подтверждают и сами российские чиновники. Самым ярким и характерным в этой связи было удивление спикера Совета Федерации Валентины Матвиенко, выяснившей, что даже элементарные гвозди завозятся в страну из-за рубежа.
Восполняя прорехи в ассортименте товаров, отечественные дилеры и ритейлеры бросились перенастраивать логистические цепочки, переключаясь на закупку продукции в Китае, Юго-восточной Азии, странах Ближнего Востока, а также бывшего СНГ, либо организовывая через них схемы параллельного импорта продукции западноевропейских или американских производителей. Нет сомнения, что так или иначе без пресловутых гвоздей мы, в конечном итоге, не останемся, однако, как быть с собственным производством? Без его развития, в том числе нацеленного на реальное импортозамещение, мы так и будем заниматься перекачкой сырьевых ресурсов в обмен на промышленные товары. Не надо быть экономистом, чтобы понять, что это тупиковая модель, не предполагающая никакого развития.
Нельзя сказать, что государство устранилось от поддержки отечественного производства. Функционирует соответствующая инфраструктура в виде фондов развития промышленности, гарантийных фондов и т.п., финансируемая государством и ориентированная на льготное кредитование в производственных и наукоемких отраслях экономики. На региональных уровнях принимаются меры по предоставлению бизнесу на льготных основаниях, а то и вовсе безвозмездно, земельных участков под производственные и сельскохозяйственные проекты. Проводятся конкурсы на предоставление субсидий и грантов, нацеленные на компенсацию затрат, понесенных малым и средним бизнесом, занятом в приоритетных отраслях.
Пусть и со скрипом, но эти механизмы поддержки работают, давая положительные результаты. Однако меры поддержки в основной своей массе направлены на уже действующий бизнес, а как быть с теми отраслями, где отечественных производителей просто нет? Как там «импортозамещаться»? Где взять деньги создаваемому «с нуля» предприятию? Ему никто не даст пусть даже не льготный кредит, а, если и даст, то либо под залог, которого может просто не быть, либо под личное поручительство создателя. Но, если вы в своей предыдущей трудовой деятельности заработали, скажем, на квартиру, в которой и живете, готовы ли вы, начиная новое дело, отдать эту квартиру в залог? А если бизнес не пойдет (а больше половины стартапов в результате прогорает), что тогда? Вы должны лишиться всего того, что успели за всю предыдущую жизнь заработать? Столкнувшись с такой диллемой, даже готовый стать предпринимателем человек двадцать раз подумает надо ли оно или лучше продолжать где-то тихо-мирно трудиться «на дядю» или на государство, не беря на себя никакую ответственность, но и ничем не рискуя.
В развитых экономиках для решения проблемы отсутствия денег на старте используется т.н. венчурное финансирование. Однако в текущих геополитических и экономических реалиях венчурное финансирование не способно решить эту проблему по двум причинам.
Классическое венчурное финансирование – это рискованные вложения в высокотехнологичные проекты с максимальной рыночной перспективой, причем перспективой в масштабах не отдельно взятой страны, а международного уровня. В 2021 году 77 % венчурного финансирования в России (данные D-Sight) приходилось на зарубежных инвесторов и частные фонды. После начала СВО зарубежные инвесторы либо вообще перестали рассматривать проекты с российским участием, либо требуют от них релоцироваться в другую страну. Частные же фонды вынуждены принимать для себя решение: оставаться в России, делая фокус на российских проектах и теряя возможности крупного заработка, либо планировать фактический уход из страны, поскольку российские проекты теперь дальше России вырасти уже не могут. Есть стойкое ощущение, что решения принимаются в основном по второму сценарию.
Таким образом, классический источник денег для стартапов иссяк минимум на 2/3, а то и на 3/4. Впрочем, даже если бы он и остался доступен в прежних объемах, ситуацию это облегчило бы не сильно. Весь рынок венчурного финансирования заточен на выискивание именно высокотехнологичных проектов с взрывными перспективами роста и бешеной капитализацией. Однако не всем же быть SpaceX или Telegram. Российская экономика сейчас нуждается в том числе и в гораздо менее технологичных производствах. С уходом зарубежных производителей открылись ниши в таких отраслях как производство стройматериалов, косметики и бытовой химии, автокомплектующих, электроники и бытовой техники, одежды и многих других. В такие стартапы вряд ли будут вкладываться классические венчурные инвесторы. Тогда где взять деньги?
Ответ на вопрос в текущих реалиях очевиден – таким инвестором может выступить только государство.
Финансирование стартапов государством – далеко не новация. Почти во всех развитых странах на разных этапах развития государство выступало таким инвестором, запуская процессы развития определенных, важных для него, отраслей. Естественно, что основной упор делался на наукоемкие и высокотехнологичные отрасли, но, как уже было отмечено выше, в текущих российских условиях не только в них требуется создание новых производств. Такие производства нужно запускать и во вполне традиционных сферах промышленности.
При этом совершенно не обязательно изобретать велосипед. Достаточно обобщить и систематизировать уже имеющийся, наиболее адекватный ситуации, опыт ряда стран (Китай, Финляндия, Израиль) и без эпигонства внедрить его в российских условиях. Безусловно, есть вопрос об эффективности расходования бюджетных средств на запуск, по сути, рискованных коммерческих проектов. Насколько оправданно тратить госденьги на 10 проектов, из которых 6-7 закончатся крахом? Ответ – оправданно, поскольку даже если только 1 или 2 проекта смогут вырасти в устойчивый бизнес, это несет создание новых рабочих мест, рост налоговых отчислений, внутренние инвестиции в дальнейшее развитие. То есть обеспечивает выполнение ровно тех задач, успешное решение которых характеризует качество госуправления.
Попытки внедрения системы государственного финансирования стартапов на федеральном уровне предпринимаются с 2010 года. Для этого была создана определенная инфраструктура в виде государственных компаний, занятых предоставлением ресурсов венчурной индустрии. Отдельные организации этой инфраструктуры функционируют более-менее успешно и до сих пор, большая же часть явно не оправдала свое существование и потраченные на них ресурсы, причем в отдельных случаях вопрос неэффективной траты этих ресурсов теперь является предметом исследования правоохранительных органов (небезызвестное Роснано). Характеризуя ситуацию на текущий момент, можно сказать, что вся федеральная программа поддержки венчурной индустрии заключается, по большому счету, в предоставлении грантов и консультаций, и то преимущественно в отрасли информационных технологий.
Учитывая это, представляется, что вопросами венчурного финансирования, в первую очередь направленного на пресловутое импортозамещение, необходимо заняться на региональном уровне. Наиболее развитые в экономическом отношении субъекты федерации вполне могут, не дожидаясь указаний сверху, самостоятельно разработать и внедрить соответствующие программы поддержки венчурного финансирования. Безусловно это касается и столичного региона.
В Москве с 2005 года функционирует Фонд развития венчурного инвестирования. На сайте фонда фигурирует информация об уже 87 поддержанных проектах. Фонд занимается соинвестированием, т.е. предоставляет средства стартапу, уже нашедшему инвестора. Другими словами, фонд содействует развитию стартапов, но не запускает их «с нуля».
В Московской области в 2007 году был создан Региональный венчурный фонд инвестиций в малые предприятия научно-технической сферы с уставным капиталом свыше 200 млн. руб. Управление фондом было поручено ИК «Тройка-Диалог». В публичном пространстве информация о том, во что инвестировал фонд, каковы результаты его деятельности, или он функционировал только на бумаге, полностью отсутствует. В дальнейшем он был трансформирован в Фонд развития индустрии переработки отходов Московской области. На этом история с развитием венчурного финансирования в Подмосковье закончилась.
Таким образом, можно констатировать, что, если в Москве еще какая-то поддержка и существует, пусть и не совсем в виде, адекватном текущим реалиям, то в Московской области она фактически отсутствует.
Вместе с тем, именно Московская область обладает всеми необходимыми ресурсами для внедрения эффективной системы поддержки венчурного финансирования. Есть квалифицированные кадры, в т.ч. в структурах, созданных самой Московской областью, которые могли бы, обобщив адекватный зарубежный опыт, разработать соответствующую программу поддержки, сконцентрировавшись на запуске проектов в наиболее приоритетных в текущий момент сферах производства. Есть второй по величине бюджет среди регионов РФ, в котором вполне можно найти необходимые средства. Имеется развитая сеть различных бизнес-объединений предпринимателей, которая могла бы выступить поставщиками экспертов, необходимых для организации конкурсного отбора действительно перспективных инвестиционных проектов. В целом, есть все для того, чтобы через 3-5 лет можно было не на словах, а на деле доказать, что инвестиционное развитие и импортозамещение – не единичные ситуации, а поставленный на поток эффективный процесс.Директор ЦРП МО Джафар Джафаров